Новый мировой порядок. Империя духа или как подготовить революцию.
Октябрьский переворот 1917 года и зловещее интеллектуальное превосходство.
Октябрьский переворот, не говоря обо всех его предпосылках, организаторах, финансировании и последствиях, сумел добиться своих целей в первую очередь потому, что система власти оказалась неспособной предложить проект обновления соответствующий ожиданиям в обществе (подогретого различными обстоятельствами и организациями). Произошло это потому, что система потеряла свое «зловещее интеллектуальное превосходство» (по определению социолога Карла Поланьи). При этом идея получила поддержку в массах вовсе не из-за количества вложенных средств и не пиар-действий организаторов. Она сработала в первую очередь потому, что являлась и крайне своевременным идеалистическим проектом, войдя в резонанс с коллективным бессознательным населения Российской Империи.
При этом для построения «идеального светлого будущего» декларативно преследовались две взаимосвязанные задачи: во-первых, социализировать средства производства и повысить, при помощи планового хозяйства, материальный уровень страны; во-вторых, создать на этом фундаменте общество без классовых различий, следовательно, и без профессиональной бюрократии, общество социалистического самоуправления. Первая задача в грубых чертах была разрешена. Иначе обстояло дело с социальным режимом. В силу ряда причин, на фундаменте идей выросла новая привилегированная каста, которая сосредоточила в своих руках всю власть. Возникновение новой касты «коммунистической олигархии» началось в ленинский период и описано самим «вождем мирового пролетариата». Положение этой касты было противоречиво. Выступая от имени коммунизма, она боролась и за собственную неограниченную власть, и материальные привилегии. При этом новая аристократия (или «номенклатура»), являясь очень специфическим образованием, не могла допустить трещины в своей системе и в интересах самосохранения она была вынуждена душить проблески критики и оппозиции. Тот же Троцкий после изгнания объявил себя в первую очередь жертвой «правящей бюрократии» (при этом не стоит забывать и о специфическом национальном составе первой правительственной номенклатуры, и об их родственниках, занявших социальные позиции, недоступные им до 1917 года).
Коммунистическая олигархия, номенклатура шестидесятников и бандерлоги – разрушители Советской Империи
Советская номенклатура – специфическая социальная группа, которая при приходе к власти Сталина, не получила ни физических, ни социальных, ни экономических гарантий существования – любого номенклатурного работника могли поставить к стенке. Номенклатура не могла передать по наследству ни свою должность, ни имущество, поскольку оно было государственное – дачи, машины, квартиры. Даже мебель была с инвентарными номерами.
Вся история номенклатуры – это борьба за эти гарантии (как метко подметил социолог Андрей Фурсов). В 1953 году со смертью «отца народа» номенклатура прежде всего обеспечила себе гарантию физического существования – на первом же пленуме партии было решено, что члена Центрального Комитета партии можно арестовать только с разрешения ЦК. После этого номенклатура стала решать уже вопросы социальных и экономических гарантий. Т.е. началась либерализация по-советски. Функцией этой либерализации было такое явление, как «шестидесятничество». Оно было отчасти побочным явлением, субпродуктом номенклатуры, но при этом действовало немного дальше, чем требовалось самой номенклатуре. Но отрывать это явление от самого процесса ни в коем случае нельзя. Политически номенклатура боролась за физические и социально-экономические гарантии своего существования под знаменем возвращения к «ленинским нормам».
Что это такое?
Ленинский режим был классическим олигархическим режимом, в отличие от сталинского, который можно назвать как абсолютистский, а самого Сталина определить как создателя Советской Империи. Не «стандартной» империи, поскольку абсолютизм Сталина опирался не на традиционную власть «божьей милостью» и не на «священную и неприкосновенную» частную собственность, а на идею коммунистического равенства. При этом права коммунистической олигархии (или номенклатуры), были не гарантированны.
В этом плане стоит обратить внимание на шестидесятнический лейтмотив - как писал Окуджава: «и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной» - фактически отражавший декларируемое номенклатурой возвращение к «ленинским нормам». Но эти нормы можно определить, как олигархические – коллективное руководство страной ограниченной группой людей и все, что не было связано со Сталиным. И здесь шестидесятники работали абсолютно в унисон с либеральной номенклатурой. При этом самими шестидесятниками декларировалось некое противостояние «консервативной власти» и «либеральной интеллигенции». Но, на самом деле, была консервативная фракция номенклатуры (и ее консервативная интеллигенция - например журнал «Октябрь») и была либеральная фракция номенклатуры (со «своей» интеллигенцией - журнал «Новый мир»). Две фракции номенклатуры вели борьбы между собой, выясняя отношения с помощью двух фракций интеллигенции, не вступая при этом в непосредственное столкновение между собой, подобно противостоянию Советского Союза и США в то время – борьба была, но непосредственного контакта двух стран в ней практически не было. В мифологии шестидесятников же этот процесс подан, как противостояние «либералов-интеллигентов» с «консерваторами-номенклатурщиками».
Советская интеллигенция никогда не была самостоятельной социальной группой. Она всегда транслировала интересы своей фракции номенклатуры. Либеральная часть номенклатуры, после снятия Хрущева, в период «брежневского застоя» решила свои проблемы социально-экономических гарантий, через остановку ротации кадров – единственно возможную в тех идеологических рамках. Так горбачевский термин «застой», изначально подразумевал именно отсутствие ротации кадров, а не остановку в экономическом развитии. Горизонтальная мобильность стала превалировать над вертикальной, но номенклатура добилась гарантий своего социально-экономического существования. И если они не могли владеть собственностью, полностью транслировать собственные привилегии свои детям, то старались занимать свои должности максимально долго. В случае если номенклатурный работник заваливал работу на одном месте, это приводило к его переводу на другую работу аналогичного уровня. Так замминистра химической промышленности становился замминистра сельского хозяйства, отправлялся руководить кинематографом или цирком. Ротации в основном происходили на горизонтальном уровне. Брежневский период «застоя» – это период правления олигархического строя.
Характерно, что именно в это же время в Советском Союзе произошло и крушение идеалистического проекта. СССР с 20-х, 30-х годов имел сильнейшую поддержку в мире, при том, что страна была намного слабее Запада и в материальном, и военном отношении. Но эта поддержка опиралась не на денежные, а на идеалистические отношения. Советский Союз предлагал некую идеалистическую программу, которую значительная часть мира принимала.
При этом с 20-х по 60-е годы включительно, Советский Союз лидировал и в сфере культурной гегемонии по целому ряду направлений. Речь шла о строительстве социально справедливого общества, и до конца 60-х годов западная интеллигенция (не только левая, но либеральная) признавала приоритет Советского Союза в этой области. Эта ситуация продолжалась до 70-х годов.
Почему?
Все встает на свои места, если прочесть мемуары бывших брежневских спичрайтеров и советников, где они откровенно излагают, что они уже в 60-е годы разочаровались в марксизме-ленинизме и стали увлекаться западной социологией и политологией. Интеллектуальное превосходство было потеряно (кстати, это же время связано с началом «подсадки» Советского Союза на «нефтяную иглу»). Что характерно, по мемуарам бывших сотрудников внешней разведки СССР, при отказе страны от курса распространения идеалистической программы в 70-е, причинами вербовки агентов за рубежом стали только деньги и шантаж. Идеалистические и идейные составляющие просто исчезли.
Показательно и то, что как только номенклатура с помощью Брежнева в конце 60-х решила проблемы своих социально-экономических гарантий, шестидесятничество, как идейное направление, стало уже не нужно и было тихо отодвинуто. При этом сами «шестидесятники» склонны подавать этот процесс, как «реванш номенклатуры», но если посмотреть на основных деятелей шестидесятничества, то для них особенных перемен не произошло - как ездили заграницу в 60-е, так и продолжали ездить в 70-е. Продолжали и работать, и печататься. Многие представители этого направления были всегда при власти или стремились к ней, стараясь при этом изобразить из себя гонимых и спекулируя этим. Моральные обязательства, по типу «если ты при власти, получая при этом блага и награды, то не стоит представлять себя жертвой» их особенно не напрягали. Эти люди самоорганизовались, фактически, по принципу мафии и блестяще овладели круговой саморекламой (интересно проанализировать и национальный состав «шестидесятников- диссидентов»). Посредственные романы объявлялись шедеврами, а посредственные авторы – «светочами русской литературы». И в этом смысле, вторая фаза выжившего из ума шестидесятничества последней половины перестроечных 80-х больше напоминала киплинговских бандерлогов, стаю обезьян, которая несясь по джунглям, кричала «Мы лучшие! Все джунгли завидуют нам!».
Оставим их в покое и не будем ловиться на шестидесятнические мифы. Но будем помнить, что массовое общественное сознание на многие вопросы нашей недавней истории - на фигуры Ленина, Сталина и фигуры более позднего периода, - смотрит глазами сытой либеральной интеллигенции, которая хотела, чтобы у нее все было, а ей за это ничего не было.
Новый застой для папуасов и рецепт «взращения кадавра»
Крест — это символ пытки. Я предпочитаю знак доллара —
символ свободной торговли и свободного разума.
Айн Рэнд, «бардесса империализма», США
…Кадавр жрал. Черный костюм на нем потрескивал, расползаясь по швам…
«Понедельник начинается в субботу», А. и Б. Стругацкие
Дальше либеральная номенклатура захотела большего – передавать свои блага по наследству, полностью отказавшись от идеалистического проекта. Возник Горбачев с его идеей смены не только экономического, но политического строя. При этом никакого идеалистического проекта не было выдвинуто, а советский догматический марксизм зашел в тупик. И вот, в самый разгар перестройки в Советский Союз хлынули мутным потоком схемы западной социологии, политологии. В стране сложилось ожидание, что «сейчас мы будем приобщены к новым, «правильным» знаниям и нам откроется истина», а собственное интеллектуальное превосходство было забыто. Но эти дисциплины пришли к нам в тот момент, когда на Западе они переживали острейший кризис, связанный с тем, что фактически стали исчезать базовые объекты исследований. Кроме того, был забыть постулат, что нейтрального знания не бывает, особенно в социальной сфере, и западная социология и политология отражают реальности западного общества. Систему знаний, которая заточена под него, начинали применять для познания общества принципиально иного. Гуманитарные технологии способны подготовить крушение, они всегда связаны с политикой, стремящейся получить пресловутое «зловещее интеллектуальное превосходство». Ну, а если ты начинаешь смотреть на мир чужими глазами, значит, ты смотришь в чужих интересах. Когда тебе встраивают мировоззрение, не соответствующее той социальной системе и культурной среде, в которой ты живешь, ты объективно начинаешь ее разлагать. Практические советы, как изменить это общество, стали работать на его разрушение. Собственно, западные социология и политология (особенно в исполнении пятой колонны, этих всех околоинтеллектуальных «шестерок», которые подвизались в 80-е годы на этой ниве) сыграли не решающую, но определенную роль в разрушении советского общества.
Из истории. Наказы 1789 года во Франции писали масоны. В 80-е годы масоны вырабатывают концепцию, как начать во Франции революцию. Решение гениально просто: начать революцию надо так, чтобы это не выглядело как революционное движение. Для этого собирают Генеральные штаты, куда направляют подготовленные масонами наказы - cahier. Французские историки первой половины XIX века писали об этом откровенно - все эти cahier были написаны как будто одной рукой, не в прямом смысле слова, хотя в отдельных случаях и в прямом смысле слова. Кто писал наказы? Адвокаты, врачи, они очень часто были масонами, но масонами нижних степеней, которые искренне полагали, что бьются за светлое будущее.
Наказы 17-го года в России были написаны по масонским лекалам французской революции 1789 года. История у нас повторилась и в конце 80-х прошлого века, продолжается она и сейчас.
Тем временем доморощенные «гении экономики» без доли сомнения калькируют и западные экономические доктрины, совершенно не анализируя их подоплеку. Потеряв свое интеллектуальное превосходство, единое геополитическое, экономическое и культурное пространство СССР развалилось. И вот в стране-приемнике стал действовать финансовый рынок и монетарная доктрина, изначально разработанная для папуасов.
Возникшая в России новая элита (новая номенклатура), имеющая явный компрадорский характер, с удовольствием стала исповедовать идеологию потребления и естественным образом стремиться туда, где это потребление находится на высшем уровне – в США, Великобритании, Швейцарии и Монако, - оставляя там не только свои капиталы, но и направляя детей для обучения. И несмотря на появившуюся в последнее время фразеологию о необходимости ухода от сырьевой экономики и перехода на инновационные рельсы, наблюдается явная тенденция из не столь далекого периода брежневского «застоя» – горизонтальная мобильность вновь превалирует над вертикальной. Так провальный министр социального развития становится советником президента, а затем послом на Украине и т.д. Никакого намека на создание реального идеалистического проекта не наблюдается, зато министром образования о целях оного поясняется, что «недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других». Человек-потребитель, Homo Uterus, – вот идеальное существо будущего для нашей «элиты», но вряд ли с таким «квалифицированным упырем», подобным кадавру профессора Выбегалло, можно будет достичь интеллектуального превосходства.
Новая элита (номенклатура) вполне довольствуются интеллектуально-теоретическими объедками с западного стола — убогими economics, социологией и политологией, которые не только отражает иную социальную реальность, но и реальность 25–30-летней давности. При этом у нас сформировался целый кластер концептуальных падальщиков, воспроизводящих в научной сфере то, что в сфере социально-экономической вытворяет компрадорская элита.
В конце XX века государства во всем мире начинают сбрасывать с себя социальные обязательства и начинают себя вести не как государство, а как корпорация. Главными становятся и прокламируются проблемы конкурентоспособности, эффективности, и т.д. На месте государств-наций появляются государства-корпорации, теряющие свою национальную оболочку. В случае с Западом это практически подмена государственных интересов интересами транснациональных корпораций (в значительной степени). В случае с соцлагерем - это прорастание корпорации-государства из бывших ведомств рухнувшего Союза. При этом очевидна тенденция к созданию надгосударственных образований (как сказал Адам Смит, основатель либеральной философии, «у торговца нет родины, его единственная родина - это то место, где он может извлечь максимальную прибыль»), где ведущую роль играет корпоратократия и мировая финэлита. При этом не будем забывать, что выигрывает тот, кто устанавливает правила, имея при этом возможность их нарушать (российская же «элита» играет по чужим правилам). Ну, а «мейнстримовские» социальные науки - социология, политология, экономика – обеспечивают заказчикам «зловещее интеллектуальное превосходство» скорее сокрытием реальности, чем реальным анализом. Вспоминаются слова Макса Вебера: «Бездушные профессионалы, бессердечные сластолюбцы - и эти ничтожества полагают, что они достигли ни для кого ранее недоступной ступени человеческого развития».
Между тем, в условиях торжествующего тоталитарного либерализма явно отслеживается общемировой процесс сжатия гражданского общество и превращения политики в комбинацию шоу-бизнеса и административной системы. При этом в мире индивидуализма и «открытого общества» происходит антропологическая трансформация, при которой вполне оправданное стремление к материальному благополучию приводит к уничтожению нематериальных ценностей. Наступает «конец Библейского проекта», без которого снимаются все ограничения, и в качестве итога за моральной деградацией следует и деградация материальной культуры с неминуемым реваншем спекулятивно - авантюристической формы [стр.192] капитализма над капитализмом производительным. Что привело к масштабному кризису. И не только экономическому. Но эти явления не исследуются, как не исследуется и система мировая финансовой элиты, реальные демографические процессы в связи с завышением прав отдельных групп, а «официальным» экономическим учением - школой либерального монетаризма - так и не были описаны экономические процессы мирового кризиса. В результате, до сих пор практически нет серьезных обсуждений его реальных последствий.
автор http://martinis09.livejournal.com/
ОтветитьУдалить